Warning: strpos() expects parameter 1 to be string, array given in /home/ghmymsgu/public_html/wp-includes/blocks.php on line 20

Warning: strpos() expects parameter 1 to be string, array given in /home/ghmymsgu/public_html/wp-includes/blocks.php on line 20
Феофан, архимандрит, старец Деркульский — Новини Полтавської єпархії

Феофан, архимандрит, старец Деркульский

Архимандрит Феофан (в миру Федор Петрович Обмок) родился 7 июня (по старому стилю) 1896 г. в селе Крутой Берег Полтавской губернии, в семье бедных крестьян Петра и Вассы Обмок.

Архимандрит Феофан (Обмок) 1896 - 1982

Федор рос хилым и болезненным. Мать мальчика умерла рано. Перед ее смертью отец Федора в отчаянии обратился к ней: “На кого оставляешь сына?”. “На Матерь Божию!” – твердо ответила она. Вскоре умер и отец. Было тогда Федору всего семь лет.

Его взял к себе в дом родной дядя. Но болезненный мальчик оказался обузой в семье дяди, которой с трудом приходилось сводить концы с концами. Поэтому решено было определить Федора в Лубенский Спасо-Преображенский монастырь, куда его вскоре и отвезли.

В монастыре Федор сформировался как ревностный молитвенник и истинный подвижник. Он приобрел обширные знания, многое научился делать, обогатился духовным опытом.

Вначале Федор обучался в церковноприходской школе на средства монастыря, при котором жил, и, видимо, был способным учеником, так как по окончании полного курса обучения ему предоставили возможность продолжить учебу в церковно-учительской школе, а затем – в Духовном училище при монастыре.
В 1915 году, по окончании учебы, Федор был зачислен в монастырь послушником. Был разгар первой мировой войны, многих послушников мобилизовали, но Федора в армию не призывали из-за слабости здоровья. По силам в монастыре ему давали и послушания, которые он нес в трапезной и на кухне, где научился хорошо готовить, особенно рыбные блюда. Федор также следил за чистотой монастырского двора: полол траву, поливал цветы, мел дорожки, зимой убирал снег.
С особой любовью он ухаживал за могилами старцев и монахов в монастырской ограде. Он приходил к ним рано утром, до начала службы. Наведет порядок, зажжет лампадки, все умело и быстро сделает, а уходить не хотелось. Так благостно становилось на душе. Казалось, что само время останавливалось, и освободившиеся от его власти не лежат под тяжелыми могильными плитами, а незримо находятся рядом, ведут с ним безмолвную беседу.

Но скоро пришел конец этой размеренной жизни. После 1917 года страна была втянута в затяжную, кровопролитную гражданскую войну, которой, казалось, не будет конца. 5 августа 1919 года в обитель ворвались красноармейцы. Монастырь был закрыт, 17 ни в чем не повинных иноков и игумена Амвросия расстреляли, оставшихся в живых монахов подвергли принудительному выселению.

Затем, 1920 году, в монастырском храме возобновилось богослужение, в обитель возвратились некоторые ее насельники, в том числе и послушник Федор. В монастыре вновь затеплилась духовная жизнь. Федор вернулся к своим привычным послушаниям, которые выполнял с прежним усердием.

В 1923 году, когда Федору исполнилось 27 лет, он был рукоположен в сан диакона архиепископом Полтавским Григорием (Лисовским). В этом сане Федор служил в монастырском храме, а через год тем же Владыкой был рукоположен в сан священника. Начальствующие обители, считаясь с его слабым здоровьем, не принуждали его принимать монашество. С 1930 по 1933 год отец Федор нес еще и послушание делопроизводителя монастыря.

В 1935 году Лубенский Спасо-Преображенский монастырь был вновь закрыт. Отцу Федору пришлось переехать в Донбасс, куда его пригласили духовные чада. Архиепископ Августин назначил его настоятелем храма Архангела Михаила в селе Крымское (нынешний Славяносербский район, Луганская епархия).

Исключительной скромностью, непритязательностью, простотой в общении и добротой отец Федор расположил к себе сердца своих пасомых. Здесь проявилось его усердие к молитве, большую часть времени он проводил в храме. Свободные минуты проходили на Донце, т.к. полюбилась ему рыбная ловля. Как вспоминают пожилые люди, отец Федор раздавал пойманную рыбу нуждающимся.

Так незаметно пролетели два года. Наступил 1937 год, ставший роковым для многих, в том числе и для отца Федора. Поехал летом батюшка в Старобельск на престольный праздник. Жила тогда там юродивая Параскевушка. После службы подходит она то к одному священнику, то к другому и говорит: “Ты бери восемь, а ты бери двенадцать”. А отцу Федору сказала: “Спеши быстрей домой, одевайся теплей, а то снег, мороз будет, да возьми с собой десяточку: ни больше, ни меньше, только десяточку”.

Случившемуся батюшка не придал значения. Со временем забылись и слова Параскевушки. Наступила поздняя осень. Однажды, возвратившись после вечерни в дом, где жил один, управившись с делами, помолившись, он лег спать. В полночь разбудил стук в дверь. От неожиданности быстро вскочил с постели, спросил: “Кто?”. Последовал ответ: “Милиция, открывайте!”. Когда открыл, вошли два милиционера. Объясняться долго не стали, один сказал: “Отец, собирайся!”. Сразу все стало ясно. Быстро собрался. Когда выходили на улицу, успел еще машинально замкнуть за собой дверь. За углом стоял “черный ворон”, прозванная так народом милицейская машина, увозившая по ночам людей в неизвестность.

Скорый суд решил: заключенный лишается свободы сроком на 10 лет, с содержанием в лагере строгого режима. В тот же день отвезли на вокзал, вывели на перрон, заполненный народом, который вталкивали в вагоны. Затем поезд тронулся в далекий путь, конечным пунктом которого были известные всем лагеря на Колыме.

Как для отца Федора, так и для всех прибывших в лагерь началась новая жизнь. Пришлось смиряться с положением заключенного, социально опасного элемента, изолированного от общества, а также довелось ощутить на себе безграничный произвол лагерного начальства.

Отец Федор постепенно втягивался в лагерную жизнь, привыкая к ее режиму, превозмогая все лишения. Но непосильным оказался труд на лесоповале. Батюшка был очень слаб здоровьем, не приспособлен к тяжелому физическому труду. Приходилось работать в любую погоду, скидок никому не делали, каждый должен был выполнить установленную норму. Его поставили работать в паре с молодым уголовником. Им предстояло поперечной пилой распиливать поваленные стволы деревьев.

Естественно, из-за немощи отца Федора норму они не выполняли, что очень озлобляло напарника, который часто в ярости с кулаками набрасывался на батюшку. Как ни старался отец Федор, работая из последних сил, избивая в кровь руки, ничего не получалось. От немыслимой нагрузки разламывалась надвое спина, ныли в суставах ноги, кружилось в голове. Казалось, еще мгновение — и душа покинет измученное тело.

Когда приходил в барак и валился на нары, ощущение боли сменяло чувство невесомости. На некоторое время он проваливался в бездонное пространство, но ощущение холода и голода быстро возвращало в реальный мир. Так претерпевались день за днем годы. Сильно мучила совесть: ведь он подводил напарника, перед которым постоянно чувствовал себя виноватым. Видя безысходность своего положения, решился на крайность. Каждый день во время отдыха стал ходить на протекавшую неподалеку речку и пить холодную воду со льдом. Надеялся на то, что скоро простудится, воспалятся легкие и наступит долгожданное облегчение – смерть. Но, к большому удивлению, болезнь не наступала, даже не было насморка, здоровье стало укрепляться.
Кроме физических, пришлось отцу Федору перенести и духовные испытания. Лагеря создавались как учреждения для перевоспитания посредством трудовой деятельности. Веру в Бога считали вредным заблуждением, стремились искоренить ее из человеческих душ. Отца Федора, как и других священнослужителей, вызывали на специальные беседы, где предлагали отречься от сана, признать себя безбожником. Уговорами, а по большей части угрозами, принуждали подписать отречение. Взамен предлагали уменьшить срок заключения, улучшить условия содержания, перевести на облегченные работы, а то и совсем освободить.

Но не дрогнула душа физически слабого человека, укрепляемая силою Святого Духа. Не уподобился батюшка Иуде Искариоту, предавшему Спасителя, остался верным Православию до конца, не польстился на предложенные блага, не подписал отречения. Как он сам впоследствии вспоминал, находились малодушные, которые отрекались от веры и сана. Но обещанных благ они не получали. Наоборот, лагерное начальство к таким относилось с презрением, бойкотировали их и заключенные. Многим из них не суждено было выйти на свободу, легли кости их в вечную мерзлоту без христианского напутствия.

Единственным утешением для отца Федора была молитва. Время для нее находилось только ночью. Не преграждали ей путь лагерные стены, ржавые железные решетки, не было для нее часовых и запоров. Свободно возносилась она к Престолу Всевышнего в ночной тишине, и была услышана. Сама Царица Небесная пришла на помощь страдальцу, покрыла от зла честным Своим омофором. После тяжелых испытаний была явлена великая милость.

Однажды начальник лагеря выстроил заключенных и обратился к ним с вопросом: “Кто может печатать на машинке? Вперед два шага!”. Никто не выходил. Отец Федор умел печатать, так как в монастыре он нес послушание делопроизводителя. Но сделать два шага вперед он не решался. Боялся, что заключенные сочтут его симулянтом. Начальник обратился с вопросом и во второй, и в третий раз. Отец Федор решился выйти из строя. Начальник привел его к себе домой, где батюшка и работал: печатал разные документы. На ночь возвращался в барак. Новое его назначение никого не возмутило, по-прежнему все относились к нему доброжелательно. Отец Федор воспринял это как знак особого заступления Божьей Матери, Которую чаще всех призывал в своих молитвах.
Отличавшийся кротким характером, скромностью и трудолюбием, батюшка быстро расположил к себе начальника, который, несмотря на возложенные на него обязанности, в глубине своей души оставался порядочным, честным человеком. Начальник жил вдвоем с очень верующей и доброй женщиной. Отец Федор, умело и быстро справившись со своими делами, старался помочь хозяйке. То подметет или помоет полы, то протрет пыль на подоконниках. Когда хозяева узнали о его кулинарных способностях, его обязанностью стало готовить обед. Его всегда приглашали к столу.
Все было бы хорошо, если бы не тот ад, в который ему приходилось возвращаться по вечерам. Барак жил своей жизнью. Измученные каторжным трудом, грязные, полуголодные люди вызывали у него сострадание. Однажды он решился попросить у хозяйки краюху хлеба, чтобы принести вечером в барак солагерникам. Она сочувственно отнеслась к этой просьбе. Каждый раз тайком он стал носить в пазухе еду, которую заключенные делили дрожащими руками, стараясь не обронить ни единой крошки, по справедливости. Большая часть отдавалась больным – тем, у кого от голода уже начинали пухнуть ноги. От бдительного начальника это невозможно было скрыть. Но на происходящее он закрыл глаза, не разоблачал “заговорщиков”. Так продолжалось до тех пор, пока начальник не ушел в отпуск. Заменивший его офицер быстро выявил нарушителя лагерного режима. Отца Федора бросили в карцер. Но когда возвратился из отпуска старый начальник, все стало на свои места.

Ровно десять лет отбыл батюшка в лагере, как и предсказывала юродивая Параскевушка. Когда подходил к концу срок заключения, начальник предложил отцу Федору остаться работать при нем секретарем. Очень привязались они с женой к нему, считая членом семьи, не хотели расставаться. Но ничто не могло удержать батюшку в лагере, с порядками которого не мирилось его христианское сердце. Его истинным призванием было служение в храме, куда поскорее хотелось возвратиться, упасть на колени и вознести благодарную усердную молитву Спасителю и Его Пречистой Матери.

Осенью 1947 года отец Федор вышел на свободу. Согласно предписанию, он направился в Кадиевку (ныне Стаханов). Тогда это был районный центр. Власти предписали отцу Федору стать на учет в селе Крымском.

Впереди предстояли новые испытания. Там, куда он приехал, его никто не ждал. Не было ни родных, ни друзей. Уполномоченный, работавший еще до ареста батюшки, сразу узнал его. Когда отец Федор зашел к нему в кабинет, тот, побагровев, вместо ответа на приветствие гневно закричал: “А, это ты явился? Вон отсюда, чтобы и духа твоего здесь не было!”. Выйдя ни с чем из кабинета, отец Федор ощутил себя таким бесправным, каким он не чувствовал себя даже в лагере.

Для окружающих он был чужим. Не знал, куда теперь идти, что делать, к кому обращаться за помощью. В кармане лежал лишь один документ — бумажка об освобождении из заключения. Не было ни денег, ни крыши над головой, одолевал голод.

После закрытия и разрушения Мгарского монастыря в советские годы архивы обители были утрачены, монастырское кладбище уничтожено, древние постройки разрушены. После того, как в 1993 году Мгарский Спасо-Преображенский монастырь был возвращён Православной Церкви, обитель стала возрождаться, начала увеличиваться братия. Обустраивая обитель, братия собирает по крупицам и сведения об истории монастыря, стремится её восстановить. И вот стало известно ещё об одном подвижнике благочестия, бывшем насельнике Мгарского монастыря — архимандрите Феофане.

Поехал он в Ворошиловград (так тогда назывался Луганск). Ночевать пришлось на вокзале. Понял, что даже одежда, в которой возвратился из лагеря, отличала его от остальных людей: ловил на себе их настороженные взгляды. В той жизни, какой они жили, ему не находилось места. Впоследствии, вспоминая об этом периоде своей жизни, говорил: «Был гоним, голоден, обсели вши, никак не мог определиться».

Уповал только на Бога, к Которому, как никогда, обратился всем умом и сердцем, просил помощи, вразумления. Надеялся, что Пресвятая Богородица не оставит в беде, укажет путь к спасению.
После долгих мытарств отец Фёдор решился обратиться в епархиальное управление. «На всё воля Божия, мир не без добрых людей», — думал он, переступая порог духовного учреждения. Он попал на приём к секретарю епархиального управления отцу Николаю (Гаврилову). Пришлось рассказать всё. Внимательно выслушал секретарь долгий батюшкин рассказ, больно тронувший сердце. Видя безысходность измученного жизнью человека, стоящего на краю гибели, решил оказать помощь. Дал денег, чтобы отец Фёдор смог купить еды, подкрепиться, предоставил место для ночлега, сам взялся уладить дела.

Отец Николай оказался напористым человеком. Он добился, чтобы толстокожие чиновники оформили все документы, позволяющие поставить отца Фёдора на епархиальный учёт. К происшедшему батюшка отнёсся как к чуду. Направили его в станицу Луганскую, где служил тогда протоиерей Павел Коломийцев, благочинный округа. Тот должен был определить его на служение в один из приходов своего благочиния.

Отец Павел сразу же проникся к отцу Фёдору чувством сострадания. Когда отец Фёдор, обмывшись, надел предложенную батюшкой старенькую, но чистую его одежду, отец Павел сказал ему: «Ешь, отсыпайся, ничего не делай. Тебе нужно восстановить силы, а там видно будет».

В станице отец Фёдор прожил несколько дней, стал приходить в себя. Постепенно возвращались силы. Отец Павел решил направить его в Красный Деркул, где в то время не было священника. Распрощавшись с отцом Павлом, к которому успел прикипеть сердцем, надев подаренные им поношенный подрясник и старенькую скуфью, с котомкой за плечами отец Фёдор отправился в путь. Пошёл пешком, а ведь предстояла долгая, почти в 50 километров дорога. Дул холодный пронизывающий ветер, после обеда начал накрапывать дождь. Места были незнакомые. Переходя из хутора в хутор, у встречных людей уточнял дальнейшую дорогу. К вечеру пришёл в Красный Деркул.

Хуторяне направили его к местному псаломщику — Ивану Даниловичу Вергунову. Отец Фёдор быстро отыскал небольшой домик, переступил порог, снял скуфью, перекрестился, произнёс: «Пустите странника». Назвался так, потому что действительно считал себя странником, которому негде было приклонить голову. На судьбу не роптал, покорно шёл туда, куда вёл Промысел Божий. А Господь, по молитвам Пречистой Своей Матери, Пресвятой Богородицы, как раз и привёл его к последнему пристанищу, уготовил место, где надлежало ему спасаться самому и спасать других.
Утром следующего дня пошёл в храм, где уже собрались верующие, так как весть о приезде нового батюшки облетела почти весь хутор. Первый раз переступил отец Фёдор порог храма, в котором ему предстояло служить до конца жизни. Сама Пресвятая Богородица привела его сюда долгим путём, исполненным лишений, страданий, различных испытаний. Наконец избранник вступил под его кров.

Батюшка узнал, что в хуторе большинство были верующими, приход был дружным. Сразу приступил к своим прямым обязанностям. Служил с большим воодушевлением. Видя искренность и простоту о. Фёдора, который все свои силы отдавал служению Богу, потянулись к нему прихожане, полюбили его. Вскоре о. Фёдор был назначен настоятелем храма.

Трудами и молитвами батюшки крепчал приход, стал дружной семьёй. Здесь он обрёл ту духовную пустынь, где надлежало ему до конца дней нести молитвенный подвиг, спасать своих духовных чад, которые видели в нем истинного пастыря, учились у него, как нужно жить настоящему христианину. В это время у батюшки (ему тогда исполнилось 54 года) созрело решение принять монашество. С детства Господь призвал его, вёл тернистым крестным путём. Как ни трудно было ему, слабому физически, рано оставшемуся круглым сиротой, одинокому, познавшему скорбь и лишения, прошедшему монастырскую школу послушания, испытания и невыносимый труд лагерей, унижения и презрение окружающих, как безжалостно ни обходились с ним, как ни измывались, терзая душу и тело, он всегда терпел. Не роптал, не возмущался. Всё принимал как волю Божию, всегда молился за своих обидчиков, с достоинством прошёл все испытания. Не стал предателем, когда принуждали к отречению в лагере. Не возроптал, когда, выйдя из заключения, оказался самым бесправным человеком. Теперь, когда все невзгоды были позади, следующей ступенью его духовного восхождения стало монашество.

Намерение отца Фёдора было одобрено владыкой Никоном (Петин). 30 ноября 1950 года о. Фёдор принял постриг в монашество с именем Феофан. Приняв монашество, отец Феофан в своем храме стал служить так, как принято в монастыре, по полному Уставу, не сокращая чин богослужения. Вечерню начинал, как обычно, в три часа дня, затем следовало повечерие. После читались каноны и производилась исповедь. В праздничные и воскресные дни службу начинал в четыре часа утра. Прочитав утренние молитвы, служил полуношницу, затем утреню. Вычитывались часы и совершалась Божественная Литургия. Этот порядок сохраняется и сейчас. Особенно трудно было зимой: церковь не отапливалась. Даже в сильные морозы службы не сокращались. Правда, вечерню и утреню приходилось служить в караулке (так местные жители называют церковную сторожку), но Литургию отец Фёдор совершал в храме.

Шестидесятые годы были для Церкви очень тяжёлыми. Возглавляемое Н. С. Хрущевым правительство взяло курс на построение в кратчайшие сроки коммунистического общества, свободного от религиозных «предрассудков». Открывшиеся после войны храмы снова стали закрывать. Деятельность священников опять была поставлена под строгий контроль. Ограничивало её и новое законодательство, согласно которому полноправным хозяином прихода являлся церковный совет, нанимавший священника для отправления церковных служб и исполнения треб по просьбам верующих. Таким образом искоренялся дух пастырства. Священников превращали в простых требоисполнителей, проще сказать, наёмников. Жизнь деркульского прихода раздражала местные власти. Многие храмы в округе закрыли, что вызвало большой приток прихожан к отцу Феофану. Особенно много верующих приезжали из Миллеровского района Ростовской области, где к тому времени уже не осталось ни одной церкви. Но отцу Феофану удалось, невзирая ни на что, сохранить приход.

В 1963 году архиепископом Борисом отец Феофан был возведён в сан игумена. В это время приход напоминал небольшой монастырь. У батюшки уже было много духовных чад, которые часто приезжали не только на службу, но и за мудрым советом, благословением на то или иное дело. Много было и добровольных помощников, живших при церкви и по несколько дней нёсших различные послушания. Занимались они уборкой храма и его двора, выполняли разные работы по хозяйству.

За неустанные молитвенные труды и подвиги батюшка был удостоен от Господа благодатных духовных даров. Прежде всего, был он опытным духовным руководителем обращающегося к нему народа. Со всеми он беседовал, давал мудрые советы и наставления, в которых проявлялась прозорливость.

Далеко распространилась молва о старце. Потоком шёл народ в Красный Деркул со своими бедами, невзгодами, неразрешёнными вопросами. В надежде на исцеление приезжало к нему и много больных.

Обращались к батюшке не только рядовые люди. По вечерам к его домику на служебных машинах приезжали, часто с родственниками, облечённые властью чиновники. Приводило их горе: семейные раздоры, служебные неудачи, неизлечимые болезни. Всех принимал отец Феофан, для всех находил слова утешения, всем старался помочь. Многим встреча со старцем переворачивала всю жизнь, пробуждала веру в Бога, Которого они совсем не знали, были далеки от Него.

За усердное служение на ниве Господней отец Феофан в 1975 году митрополитом Сергием (Петровым) был возведён в сан архимандрита и награждён митрой. Своими пламенными молитвами и богоугодными делами старец не давал покоя врагу рода человеческого. Тот, уязвлённый, старался всеми способами отомстить ему, вёл с ним непримиримую невидимую брань. Возбуждал против батюшки сердца нечестивых людей, насылал разбойников на деркульскую церковь. Несколько раз они, движимые страстью наживы, совершали грабительские нападения.

Последнее, особо дерзкое, произошло в сентябре 1976 года, на следующий день после праздника Рождества Пресвятой Богородицы — престольного торжества деркульского храма. 22 сентября Православная Церковь отмечает память преподобного Феофана исповедника, Небесного покровителя батюшки. В этот день вечером и было совершено нападение. Сам отец Феофан в письме своим духовным чадам так писал об этом происшествии: «Праздник прослужили благополучно — духовно и торжественно, а День Ангела встречали со слезами и большими скорбями. В 6 часов вечера 9 сентября ст. ст. ворвались вооружённые бандиты. Постучали, один сказал: „Открой, я участковый милиционер, — назвал имя и отчество. — Открой, я по служебному делу“. Открыли, они набросились на старосту, избили, избранили, связали. Тогда связали и меня. Кричат: „Давай деньги!“. Угрожая ножом, наганом, добились, чего хотели. Забрали все деньги, часы, два креста с украшениями, ключи от дома. Ушли, оставили нас еле живыми. Я и сейчас в тяжёлом состоянии. Страх Божий. Но, слава Богу, что оставили живыми…»

После этого случая батюшка совсем ослабел, с трудом справлялся со своими обязанностями. О своем состоянии говорил так: «Пока служится, но всё на исходе, я сам очень плохой. Моё здоровье тает, как воск на огне — идёт моя жизнь к концу! Но да будет на всё святая Божия воля!». Серьёзно стал он задумываться о своей кончине, загодя заготовил гроб, ограду, которые стояли в притворе храма.

Силы о. Феофана стали ослабевать, состояние его здоровья постоянно ухудшалось, но не оставлял старец своих духовных чад, всех принимал.
Оставаясь в сознании до конца, в окружении своих духовных чад 5 ноября (н. ст.) 1982 года о. Феофан мирно отошёл ко Господу. Честные останки старца были преданы земле в церковной ограде возле алтаря у южной стены храма.

Не зарастает тропинка, ведущая к могиле отца Феофана. Приходит к ней много народа. Особенно много верующих приезжает 21 сентября, на престольный день — праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Радостно в этот день звонят колокола. А у могилы старца звучит поминальная молитва — живая связь нас, живых, с тем, кто молитвенно предстоит у Престола Божия и молится о нас, грешных.

Берегут память о батюшке его духовные чада, которые сохранили свидетельства о старце тех, кто хорошо его знал, общался с ним, был свидетелем его молитвенных трудов и подвигов, преисполненных великой благодатной силы, даров прозорливости и исцеления.